Где-то он читал и о таком варианте, когда население Земли исчезает неизвестно куда и остается на всем свете только главный герой.
Более того, он отчетливо понимал, что так оно и есть, что в этом совершенно живом и реальном мире, где светит утреннее солнце, шелестит по вершинам деревьев легкий ветерок, журчит родник под корнями узловатого дуба, на ветвях которого они сидели вчера с Кедровым, лопаются пузырьки нарзана в каменном бассейне, - в этом мире нет, кроме него, ни одного человека.
Все есть, а людей нет. И исчезли они из него только сейчас, буквально.
За мгновение до того, как сам он вышел из подвала на свет.
Все же Тарханов решился.
Привычным образом озираясь, держа автомат наизготовку, он сделал целую сотню шагов по растрескавшемуся асфальтовому шоссе. Увидел слева шлагбаум, за ним зеленые брезентовые палатки, расставленные по периметру квадратной поляны, расчерченной посыпанными песком дорожками. Нечто вроде лагерей на берегу Сенгилеевского озера, в которые на весну и лето выезжали курсанты Ставропольского училища. Вон и грибок для часового рядом со шлагбаумом.
А еще вчера днем здесь была лишь густая и высокая трава, пестрящая желтыми цветами одуванчиков.
Посреди поляны возвышалась мачта из полуторадюймовых труб, на вершине которой трепыхался выцветший красный флаг.
А над длинным деревянным стендом рядом с самой большой палаткой била в глаза надпись, собранная из фанерных алых букв: "Пионеры Ставрополья приветствуют XVI съезд ВЛКСМ! "
Нет, совсем уже ерунда какая-то! Пионеры. Это либо освоители американских прерий, либо солдаты саперных войск времен Николая Первого.
Ни тем, ни другим нечего делать в курортной зоне Пятигорска, и уж тем более - приветствовать аж шестнадцатый съезд не пойми чего.
И в то же время реально и убедительно до ужаса.
Он не успел ни додумать мысль до конца, ни предпринять каких-то действий, как все кончилось.
Снова подвал, люди, изобретатель, потирающий левой рукой ушибленную правую.
- Вы где были? - спрашивает Маштаков, пристально глядя на Тарханова. - Вы где-нибудь сейчас были?
Окружающие смотрели на них с недоумением. И Тарханов догадался, что для всех: прочих, кроме изобретателя, он никуда не исчезал.
- Только без шуточек, хорошо? - Он указал стволом автомата, куда Маштакову нужно отойти. - Мы это обсудим отдельно. Что-то у вас не сработало.
- Наоборот. Все сработало, и все теперь мне окончательно ясно. Вы даже не представляете.
- Представляю, - резко ответил Тарханов, просто чтобы не давать противнику лишних козырей. - Куда больше вашего представляю. Рассказывайте, как и в каком порядке все это разбирать, чтобы в Москве собрать в работоспособном виде.
- В чем дело? - спросил его Кедров, когда работа пошла, а сам Сергей отошел к двери и закурил, - О чем вы говорили?
- Да так. Эта машинка умеет воздействовать на психику. Я оказался к ней слишком близко. А ты ничего не почувствовал?
- Совершенно. Он протянул руку, ты его ударил. Он зашипел, матернулся и спросил, где ты был. Я думал, это у него крыша поехала.
- Ага, - удовлетворенно кивнул Тарханов. - Никакой расстыковки по времени не было?
- Я же говорю, нет. Разве только. Ну, может, мне показалось. Удар ты как-то слишком четко зафиксировал. Словно на показательных. Ударил, задержал руку в крайней позиции, потом вернул обратно.
- На полсекунды?
- Да, может, на полсекунды. Вряд ли дольше.
Меньше чем за час все содержимое мастерской и лаборатории под присмотром Маштакова и отрядного инженера погрузили в две военные санитарные машины. Изобретатель заодно попросил забрать и технические книги из его библиотеки.
- Вдруг у вас не окажется возможности предоставить мне аналогичный комплект. Здесь есть настоящие раритеты, тем более с моими заметками.
- Надеетесь, вам еще придется заниматься науками? - осведомился Кедров, которому явно не нравилось, что он не понимает в происходящем чего-то очень важного.
- Обязательно. Куда вы без меня денетесь?
- Ну-ну, - без особой, впрочем, уверенности произнес кавторанг.
- Займитесь обеспечением отхода, - предложил ему Тарханов. - Черт его знает, вдруг отсутствие звонка от того ресторанного придурка - тоже сигнал тревоги.
А теперь - давайте, - скомандовал Сергей, когда все было готово и изобретателя тоже посадили в машину, защелкнув, на всякий случай, на запястьях тугие наручники и приставив к нему двух персональных охранников. И сам первый дал в воздух очередь трассирующими пулями.
Минуты три несколько автоматов и пистолетов работали беглым огнем и по окрестным зарослям, и по стенам и окнам дома. Со стороны это могло восприниматься как звуки внезапного, суматошного, торопливого встречного боя, когда его участникам некогда целиться.
Стрельба, которую не могли не услышать на окраинах города, потому что летняя ночь была уж слишком тиха и воздух неподвижен, прекратилась так же неожиданно, как и началась.
С воем сирен санитарные машины рванулись к городу, сопровождаемые полицейской, идущей впереди и яростно мигающей сине-красными проблесковыми маячками.
Любой случайный зритель, прогуливающийся ночью между ресторанами, пансионатами и санаториями в окрестностях Провала, и неслучайный тоже, смогли бы сделать из увиденного вполне определенный вывод.
Точнее, законченный вывод сделал бы только тот, кто изначально посвящен в тайные суть и смысл происходящего. Все остальные увидели бы и поняли только то, что попало в их поле зрения в конкретный миг.
Где-то была стрельба, куда-то мчатся санитарные машины.
Взглянул, удивился или нет, забыл тут же или оставил в памяти до завтра, чтобы поделиться впечатлениями и гипотезами с соседями или друзьями.
А те, кого всерьез интересовал затерянный в лесу домик изобретателя, кто обязан был его охранять или, упаси Бог, ликвидировать в случае чего, да упустили момент, не обеспечили должным образом возложенную на них миссию, тем отчетливо дано понять, что все, птичка из одной клетки попала в другую или - на тот свет. А уж местная полиция тут работала или кто-то другой, выясняйте по доступным вам каналам.
Другие машины, тоже обозначенные красными крестами, тронулись спустя пару минут без огней, не доезжая Иноземцева свернули налево, в глухой буковый лес.
Там их ждал шведский двухэтажный автобус туристской фирмы «Викинг лайн».
Без спешки в него перегрузили захваченное имущество и самого Маштакова, «Скорые помощи», уже пустые, поехали обратно, через город и на шоссе, ведущее в сторону Нальчика и прочих горских губерний, а автобус спустя полчаса направился в сторону Москвы, как и значилось в путевом листе.
Не то чтобы Тарханов с Кедровым опасались, будто здешняя группировка сторонников «Черного интернационала» настолько мощна и многочисленна, что может предпринять попытку организовать преследование группы и отбить пленника силой. Они скорее допускали возможность вмешательства со стороны служб госбезопасности или армии. Потому и решили устроить шум и направить внимание возможных противников в другие, южную и восточную стороны.
А саму акцию оформить под бандитскую разборку.
Бойцы «Печенега» имели по всей форме выправленные документы туристской группы из Москвы, возвращающейся из круиза по Грузии и Армении.
Автобус несся через ночь Южной России к северу, наматывая на свои колеса по полторы сотни протяжных верст в час, и, хотя риск погони или перехвата на одном из дорожных постов или прямо в чистом поле стремился к нулю, занимавшие передние сиденья бойцы не спали, наравне с водителем сторожко всматривались в освещенную светом фар и мощного лобового прожектора дорогу. И оружие у них было под руками, несмотря на то, что и впереди автобуса шла машина в качестве передового дозора, и с тыла прикрывала еще одна.
Опыт подсказывает, что самые неприятные вещи происходят тогда, когда все уверуют, что самое трудное позади.
В заднем отсеке второго этажа автобуса, отделенном от общего салона глухой звукоизолирующей дверью и похожем своей обстановкой на купе международного спального вагона, Тарханов и Розенцвейг, не теряя времени, приступили к предварительному допросу Маштакова.
Вернее, не совсем к допросу, а скорее к ознакомительной беседе. По горячим следам, пока клиент не опомнился и не составил в голове сценарий поведения.
Собственно, вести допросы ни Сергей, ни тем более, израильский майор вообще не имели права, но об этой несущественной детали информировать клиента не было никакой необходимости.
Кроме того, изощренная интуиция подсказывала Тарханову, что Маштаков настроен на сотрудничество и, похоже, имеет на этот вариант собственные, далеко идущие планы.
- Ну-с, побеседуем? - светски осведомился Розенцвейг. - К сожалению, мы прервали ваш ужин. Может быть, вы голодны? Желаете что-нибудь выпить?
- Спасибо, не беспокойтесь. Разве что пару глоточков коньяку, если есть? Спать, как я догадываюсь, нам в ближайшее время не придется? Тогда не откажусь от кофе и сигареты.
Все требуемое было немедленно выставлено на откидной столик. И коньяк «Курвуазье» из личных запасов Розенцвейга, и коробочка с треугольными ломтиками сыра «Бакштейн», по отдельности завернутыми в тонкую фольгу, и термос с крепчайшим кофе. Пачку своих любимых «Купеческих» Тарханов раскупорил и протянул «Кулибину».
- Благодарю, вы крайне любезны. Итак, что вы видите темой нашей беседы?
Во вводной части разговора обе стороны старательно избегали касаться того, что ему непосредственно предшествовало.
Словно просто так встретились благорасположенные друг к другу люди и ведут обычный дорожный разговор, чтобы скоротать время.
- Вообще-то нас больше всего интересует тот прибор или, лучше сказать, устройство, которое некоторые далекие от материалистического взгляда на мир люди назвали «Гнев Аллаха», - разминая сигарету, сказал Тарханов, стараясь попасть в тон и стиль профессора. - Ну и заодно хотелось бы узнать, что именно случилось конкретно со мной.
- «Гнев Аллаха»? Образно, хотя неверно по сути. Ни о каком гневе тут говорить нельзя. Но разве объяснишь об этом малообразованным людям, тем более, что их мировосприятие действительно резко отличается от нашего, а ведь кое-кто из них заканчивал европейские и российские вузы.
Очень богатый и настолько же дикий шейх по-своему истолковал объяснения, который ему давал один из моих бывших студентов. Вообразил, что мой, скажем так, квантовый генератор можно использовать в качестве оружия массового поражения.
- А на самом деле нельзя? - включился Розенцвейг.
- На самом деле? Это скорее философский вопрос, если задуматься, что вообще означает термин «на самом деле».
- Давайте пока не вдаваться в философию, - пресек словоизвержение Маштакова Тарханов. - Давайте сначала четко расставим точки по положенным им местам, а уж потом. Так оружие это или нет?
- Или, если я правильно понял, нечто, по своему принципу действия могущее быть использовано в качестве оружия, но таковым не являющееся? - внес уточнение Розенцвейг.
- Точно в такой степени оружие, как, допустим, дальновизор или электрогенератор. Голову противнику им размозжить можно, но данный результат не является основной функцией прибора.
- Цветисто выражаетесь.
- Я бы сказал, образно. Извините, привычка. Когда с кафедры излагаешь студентам сложную тему, образность примеров весьма способствует усвоению материала.
Еще сколько-то времени разговор вился вокруг да около, все три стороны блистали остроумием и пытались аккуратно выяснить, кто здесь есть кто, кто больше знает или больше может и оттого имеет перевес в позиции или в качестве.
Оказалось, что перевес все же на стороне Тарханова, который в нужный момент смог сказать достаточно грубо и убедительно, что ему вся эта трепотня надоела и роль интеллигентного следователя тоже.
В том смысле, что или будем говорить без дураков, или же одна высокая договаривающаяся сторона будет только спрашивать, а другая только отвечать, причем емко, коротко и исключительно по делу.
А паяльники и прочие электротехнические приборы при соответствующем вольтаже действуют вполне даже и от бортовой автобусной сети.
- Вы меня, конечно, извините за прозу жизни, но болтать с вами мне и вправду надоело. Здесь вам не профессорская кафедра. Конкретный ответ на конкретный вопрос. А потом уже будем философствовать. В том числе и на тему вашей дальнейшей участи. Годится?
- Воля ваша. Итак. Только все же ответьте и на мой предыдущий вопрос.
Что вы видели там, за пределами лаборатории?
- Да ничего особенного. Просто на несколько минут не стало ни лаборатории, ни людей в подвале. А наверху все выглядело. Ну, несколько иначе. Полное безлюдье, а пейзаж - примерно так бы это могло выглядеть лет двадцать, а то и тридцать назад. Картинка очень достоверная, на галлюцинацию не похоже. Я бы даже сказал.
Тарханов замялся, не зная, стоит ли сообщать о посетившей его странной мысли. Или - ощущении. А впрочем. Им еще работать и работать вместе. Вряд ли изобретатель сможет использовать полученную информацию во вред. А для уточнения ситуации этот факт может иметь значение.
- Мне показалось, обстановка была даже более реальная, чем всегда. Но - не отсюда.
- Ну-ну. Уточните, пожалуйста, в чем это проявилось?
- Трудно объяснить. Нечто подобное бывало со мной после приема бензамина. Краски ярче, запахи сильнее, а главное - именно общее впечатление. Ну, как качественный, контрастный фотоснимок по сравнению с недопроявленным и нерезким.
- О! Это очень интересно. На нечто подобное я и рассчитывал.
Тарханов решил задать вопрос, который его странным образом волновал.
- Вы не знаете, что такое - шестнадцатый съезд ВЛКСМ?
- Понятия не имею. Это из какой области?
- Я бы тоже хотел это знать. А вы сами свою машинку что, до этого не испытывали?
- На себе? Как же это возможно? Если бы я оказался на вашем месте, вернуться бы уже не смог.
- Вернуться? Откуда? - вмешался Розенцвейг. Маштаков проигнорировал вопрос. Очевидно, решил, что Тарханов - более солидный собеседник и здесь - самый главный.
- В том и главная проблема, что по-настоящему испытать мое изобретение крайне сложно. По крайней мере - лично мне. Почему я и передал его. другим людям.
- Конкретно - террористам, - уточнил Розенцвейг.
- Возможно, с вашей точки зрения это так. Меня эта сторона их деятельности не касается. Меня спросили - правда ли, что, по их сведениям, изобретенный мною прибор способен уничтожить Израиль? Я ответил - да.
Наступила продолжительная пауза. И Тарханов и Розенцвейг обдумывали услышанное. Каждый по-своему.
- Именно так и было спрошено - уничтожить Израиль? - удивился майор, - И вы ответили - «да»? Тем самым, гласившись способствовать геноциду?
- Не будьте начетчиком, - отмахнулся профессор. - Не цепляйтесь к терминам, о которых не имеете понятия. Тем более, что слово «да» имеет очень разные смыслы для того, кто спрашивает и кто отвечает.
- А почему вообще возник такой вопрос? - спросил Тарханов. - Были основания?
- Основание - принцип испорченного телефона. Один услышал, передал другому, третьему, и на выходе получается информация, имеющая очень мало общего с действительностью.
- Что-то мы опять лезем в дебри.
Умение Маштакова плести словесные кружева начинало раздражать Тарханова.
- Тогда не перебивайте меня, - огрызнулся тот. - Дайте мне сказать все, что я считаю нужным.
- Это в последнем слове перед судом присяжных вы будете говорить все, что считаете нужным. А здесь коротко и понятно изложите - в чем главное назначение прибора, какие побочные эффекты позволяют рассматривать его в качестве оружия массового поражения, какие для вас лично последствия имело то, что машинка не сработала.
Вопрос о том, что случилось с ним самим, Тарханов решил оставить на потом.
Видимо, голос его звучал очень убедительно, равно как и выражение лица не оставляло сомнений в серьезности намерений. Маштаков сделал последнюю попытку сохранить лицо.
- Согласен. Но. Мне кажется, официальные лица должны предъявлять какие-то документы? Ордер на обыск, арест, вообще есть процессуальные нормы.
Тарханов рассмеялся, и смеялся долго, давая выход нервному напряжению, которое все же присутствовало.
На этот вопрос ему было легко ответить, они у себя в службе неоднократно его обсуждали, хотя и в другой постановке.
- Нет, вы меня действительно насмешили. Боюсь, что вы находитесь под сильным влиянием предрассудков гуманного девятнадцатого века. Всякие там «хабеас корпус»[43] и прочие глупости. Но времена-то изменились, как говорили древние, и с ними изменились и мы.
Ну ответьте, придет кому-нибудь в голову спрашивать у вышедшего на дело грабителя или наемного убийцы разрешение на ношение оружия, лицензию на отстрел указанного количества граждан, настаивать, чтобы он предоставил вам право на звонок домой и адвокату, присутствия при вашем отстреле прокурора и врача.
Или хотя бы заблаговременного уведомления о том, что отныне вы с ним находитесь в состоянии войны. Глупо звучит, да?
Вот и мы тоже решили, что отношения с преступниками следует строить на строго паритетной основе. Руководствуются они в своей деятельности нормами УПК, Гаагской и Женевской конвенций - тогда все в порядке.
Как там написано - комбатанты воюющих сторон должны иметь униформу установленного образца, ясно видимые знаки различия, оружие носить открыто.
В случае же несоблюдения этих правил вполне допускается ускоренное военнополевое судопроизводство, а также и расстрел на месте.
- Ваши слова звучат несколько странно. Во все времена считалось, что нельзя отстаивать право не правовыми методами.
- А почему? - включился в игру Розенцвейг. Ехать еще долго, чуть не целые сутки, отчего же не поболтать с умным человеком.
- Ну, это же аксиома.
- Ага. Как пятый постулат в геометрии. - Тарханов когда-то читал популярную книжку по математике, вот и вспомнилось к месту. - Не умея доказать его справедливость, но догадываясь, что без него вся наука идет к черту, ни по чему другому, решили считать его аксиомой.
Так и здесь. Мол, убийца тоже гражданин, нельзя лишать его соответствующих прав. А мы решили, как Лобачевский, взглянуть под несколько другим углом.
С нашей точки зрения (а мы, как вы слышали, военная контрразведка), любой индивидуум, выходящий своей волей, так сказать, за пределы правового поля, выходит из него в полном объеме. Вот и вся геометрия. Исходя из этого постулата продолжайте свой рассказ.
Маштаков пожевал губами, оценивая, как гроссмейстер, позицию на доске.
- Ладно. Но на всякий случай имейте в виду, что ценность моего изобретения настолько велика. Я даже не могу сказать, насколько именно. И никто, кроме меня, еще очень долго не сможет понять, как генератор действует и как его применять.
- Намек понял. За свою личную безопасность можете не беспокоиться.
После чего начался настоящий разговор.
В дальнейшем господин Маштаков, хотя и не мог до конца избавиться от привычного стиля, все же довольно понятно изложил суть дела.
Которая заключалась в следующем.
Над своим изобретением он работал более десяти лет. Его в свое время весьма заинтересовала тема квантовой структуры мироздания. Особенно самый непроработанный ее раздел, который не сумели или не рискнули развить до степени практического применения ни Эйнштейн, ни Козырев. Хотя кое-какие попытки и сделали.
Но Маштакова более увлекла теория известного математика Кантора, занимавшегося теорией множеств. Тот пришел к выводу, что в бесконечности существует некая «точка Алеф», находясь в которой можно одномоментно обозреть все прошлое, настоящее и будущее мира, как бы изображенное на одном листе бумаги. Придя к этому выводу, Кантор сошел с ума.
- А я, как видите, нет! - с торжеством заявил Маштаков.
- Ну, это еще как посмотреть, - заметил Розенцвейг.
- Как угодно, но прибор-то действует! Я вычислил положение этой точки и, более того, догадался, как ее можно достичь. В этом мне помогла теория еще одного непонятого гения - Эверетта, который открыл, что нас окружает множество вселенных. А в этом множестве есть такие, что имеют полный набор одних и тех же элементарных частиц и, соответственно, прочих материальных тел. Только процессы в них протекают с некоторым временным сдвигом, что и вызывает иное развитие физических процессов. Соответственно - и исторических тоже.
Отсюда, в каждой из вселенных существуют копии каждого человека, синхронизированные с прочей окружающей действительностью. И нужно лишь найти способ, как пересекать границу между вселенными. Кстати, географические координаты в них тоже должны совпадать.
- Вы ведь в этом убедились, полковник? Как сказал некий философ; «А на самом деле мир не так прост, как вы думаете. Он гораздо проще».
В результате и появился этот самый квантовый, а вернее - хроноквантовый генератор, который может точно так же, как обычный электрический, генерировать поля квантов времени ничуть не хуже, чем банальные электроны.
И почти по тем же физическим законам. То есть, изменять их напряжение, направление и силу тока. Только эффекты получаются слегка иные. В той же мере иные, чем электричество или магнетизм отличаются от времени.
Один из моих аспирантов, не гений, конечно, но и отнюдь не лишенный таланта парень, черкес, потомок горских князей, сделал из этой идеи забавный вывод.
Мол, если создать достаточное напряжение искусственного хронополя, то вполне ведь можно сдвинуть обычное, природное, в любом желаемом направлении и в соответствующей функции ориентации и мощности.
Откуда вывод - если даже и не задумываться о так называемом путешествии во времени по оси абсцисс (тут свои, скорее философские, чем практические трудности, типа того - как можно попасть туда, где еще нет ничего, и вернуться туда, где все уже кончилось, признавая даже, что само пространство, где все происходило и произойдет, существует независимо), то все равно просматриваются интересные парадоксы.
Ну вот например - что, если переместиться по времени «вбок»?
Как с лесной тропы шагнуть в сторону? Не назад, не вперед, а именно в сторону. Не на метр, а на пять минут. Что можно там увидеть? Сбоку от нашего времени?
Маштаков очень аккуратно объяснил аспиранту абсурдность его замысла, но сам об этом задумался всерьез.
И придумал.
- Впрочем, тонкости реализации вас интересовать не должны. По крайней мере - сейчас. Просто скажу, что очень долго пришлось заниматься расчетами потребной мощности энергетического пучка, способного создать и поддерживать хронополе. Потом - установить возможный радиус действия. Как-то сам собой возник и вопрос - а что случится возле работающего аппарата с тем, кто будет им управлять? Это я тоже выяснил.
Но, чтобы изготовить рабочую модель достаточной мощности, у меня не было денег. Каких-то двухсот-трехсот тысяч. Но я знал, у кого они были.
- У террористов, - снова уточнил Розенцвейг.
- Снова вы о том же. Для меня террористы - это абстракция, пока они решают свои проблемы у себя дома. Вот если бы они напали на Россию - другой разговор. Кстати, не знаете, кто продавал Египту самолеты и танки? А чем я хуже «Росвоенпрома»?
Кроме того, я совершенно убежден, что стимулировать войны - вообще благое дело, пусть для так называемых пацифистов это утверждение звучит цинично. Но, посмотрите сами - «цивилизованное» человечество всерьез не воюет уже семьдесят лет. И что - мы же все медленно загниваем. Самые активные и морально здоровые личности, повинуясь инстинкту самосохранения, идут в экспедиционный корпус, в войска ООН, просто в наемники к «нецивилизованным» правителям. Тем самым - хоть как-то сохраняют пассионарный генофонд «свободного мира». А все остальные - они ведь просто вырождаются. Где великие путешественники, где настоящее, мужественное искусство? Ничего нет, один кисель, манная каша! Разврат, наркотики, сибаритство и обжорство. Мы погибнем так же, как погиб Рим. Нас рано или поздно раздавят варвары, молодые, сильные, голодные и страстные!
«И этот о том же, - подумал Тарханов. - С другого конца, но о том же».
- А прогресс, посмотрите, что делается с прогрессом. Когда европейцы непрерывно воевали, наука и техника двигались семимильными шагами. Все великие открытия сделаны в XIX и самом начале XX века. А потом - как отрезало. Вы посмотрите - от изобретения самолета до его военного использования прошло всего 9 лет. За 15 лет скорости возросли в 10 раз, высота полета - в 20. А за следующие 50 - всего лишь вдвое. То же самое с автомобилями, связью. Дальновизор изобретен Зворыкиным еще в 1920 году, и сильно ли он улучшился за 80 лет?
К началу Мировой войны боевой корабль считался через 5 лет службы безнадежно устаревшим, а сейчас плавают корабли, построенные и 40, и 50 лет назад. Ах, да что говорить. Нужна еще одна мировая война, чтобы выжило человечество! Но я, кажется, отвлекся. Это для меня вообще больная тема.
- Так вот, я переговорил кое с кем, объяснил, что, инвестировав в меня смешную по их масштабам сумму, смогут получить изделие, которое раз и навсегда решит все их проблемы.
- То есть?
Маштакова вывела из себя непроходимая тупость собеседников.
Второкурсники и то быстрее соображают.
- Ну я же вам уже который раз сказал, - вразбивку, делая паузы после каждого слова, - если бы вдруг удалось то самое - осуществить хроносдвиг на территории радиусом всего в сто километров, то все органические структуры, включенные в поток реального времени (это подразумевались живые существа всех типов и видов), оказались бы вне нынешнего времени.
- А где? - заинтересованно спросил вдруг Розенцвейг, до которого тоже кое-что дошло.
- Я так предполагаю, что точно там же, но слегка сбоку. В целости и сохранности, почему и не считаю свою деятельность попыткой геноцида.
Вообразите - если включить генератор несколько западнее Иерусалима, то в зону его действия как раз и попадает практически весь Израиль в его канонических границах. От Назарета и до пустыни Негев.
- И?
- Я подумал, что вот тут всем и станет хорошо. Поскольку на неорганические, точнее - на неживые объекты хронополе воздействовать не должно, каменные постройки и даже деревянные изделия воздействию времени подвержены очень мало, для них и века почти ничто, то попавшие в его зону люди окажутся в привычной среде обитания, но на совершенно пустой земле.
- То есть как?
- Весьма просто. На земле все мы живем вдоль оси времени. Тонкой, как лазерный луч. Но - лишь для нас. Вполне можно допустить, что для всего остального - домов, гор, лесов, морей и скал - время простирается несколько шире. И вот этот кружок земли радиусом в сто километров окажется на той же самой планете, где есть все, кроме оставшихся за пределами границы живых существ. Вы понимаете - израильтяне получают в свое распоряжение всю Землю.
Точно, как и предписано Богом. Всю Землю со всеми ее богатствами, городами, железными дорогами, короче - со всем, что на ней есть, и всего на десять миллионов человек! Делай что хочешь. И никакого антисемитизма. По определению.
Тарханов и Розенцвейг испытали некое обалдение. От невероятности и в то же время грандиозности картины.
Однако Тарханов со свойственным ему практицизмом тут же спросил:
- А как же с животным миром? Его ведь тоже не будет?
- Велика ли беда? Тех животных, птиц и рыб (что останутся в зоопарках, живут на территории страны и в стокилометровой прибрежной зоне моря и в реках) хватит, чтобы размножиться. Как кроликам в Австралии. На ковчеге их было куда меньше. Но я еще и другое имел в виду. Палестинцы и прочие претендующие на территории тоже получили бы вмиг опустевшую землю. Опять же со всей инфраструктурой. Автоматически снимается еще одна мировая проблема.
Разве я не гений?
Последние слова заставили Тарханова посмотреть на профессора повнимательнее. Безусловно, блеск своеобразного безумия в глазах у него просверкивал. Да и как без этого?
- И что же вам помешало провести полевые испытания? - спросил Розенцвейг. Он тоже подумал одинаково с Сергеем.
- Как мне сообщили - внезапное нападение неверных. Был убит лично возглавивший операцию шейх, был уничтожен генератор, похищен синхронизатор.
Теперь я понял, что это было сделано вами.
- Да, ну и что? А почему для вас этот. синхронизатор был дороже аппарата? Сколько ваши клиенты трудов и денег положили, чтобы его найти.
- Просто потому, что труда и денег в него было исходно вложено в сто раз больше. Новый генератор я сделал за три месяца. А синхронизатор - это шедевр микротехники. Ручная сборка под микроскопом. Без него генератор - как реактивный истребитель без приборов. Взлететь на глазок опытный летчик коекак сумеет. Но не более. Задания не выполнит и сесть не сможет.
Тут вы меня подкосили, не спорю. Я заказчику ничего не сказал, надеялся, что все-таки сделаю новый, но вот успел бы или нет - не уверен.
Прикидывал, не пора ли в бега подаваться.
- Далеко бы не убежали.
- Отчего и обрадовался, что вы за мной пришли.
Выпили еще понемногу коньяка, покурили и уже совсем в другой тональности начали говорить о будущем. На что способен господин Маштаков, если ему дать в распоряжение лабораторию, вернуть синхронизатор и прочее, включая поломанный, но не пропавший генератор.
И всех потянуло в сон от пережитых стрессов.
- Нет, ну, напоследок, скажите, а куда же это вы меня закинули-то? - спросил Тарханов. - И зачем?
- Это и для меня почти загадка. Мысль у меня была какая? Вы все оказались в фокусе моего восстановленного генератора. Я - в мертвом пространстве. Включаю - и фьюить! Вас всех должно было отправить во вневременье. Куда - понятия не имею, поскольку работал без настройки.
А выбило только вас. И - в прошлое?
- Не уверен. Прошлое вашего дома и окрестностей я знаю. Бывал там десять лет назад. Похоже, но не то. И этот плакат мне покоя не дает.
- Ага. Значит, тоже вбок. Но куда и насколько? И почему только вас? Над этим стоит подумать. Слушайте, а вы сами не были там, в Палестине?
- Был, - признался Тарханов. - Мы ваш прибор и взяли.
Маштаков хлопнул себя ладонью по лбу, потом обеими - по коленям.
- Гениально! Все сходится. Генератор ведь сработал тогда, даже в Пятигорске мой хронограф отметил возмущение поля, пусть и микроскопическое.
А синхронизатор они подключить не успели, так что мир просто слегка встряхнуло на месте. Вас же определенным образом. контузило? Нет, не то.
Сенсибилизировало[44], это точнее. И вы теперь особенно чувствительны ко всему, что связано со временем.
Нет, когда мы устроимся на новом месте, я с вами очень плотненько поработаю.
Автобус остановился. Видно, ребятам захотелось сбегать в кустики, потянуться, размять ноги, покурить на свежем воздухе.
Тарханов тоже спустился вниз по крутым ступенькам, вышел на обочину через заднюю дверь.
Они стояли на берегу длинного, уходящего за горизонт озера, больше похожего на большую реку. Противоположный берег вот он, а справа и слева только тускло блестящая вода. Но такой реки здесь быть не могло по определению. Не Дон же. До Дона по времени еще ехать и ехать.
Значит, водитель взял от Георгиевска вправо, через Святой Крест, и они сейчас на Маныче. Что ж, тоже грамотно.
На этой степной, уводящей через Калмыкию к Царицыну дороге их вообще никто искать не будет. А чуть дальше можно свернуть в сторону Воронежа малоизвестными, но вполне проезжими грейдерами.
Справа, из-за гряды покрытых гривками жидкого леса холмов поднималось солнце.
Быстро-быстро, как стекляшки в калейдоскопе, в голове крутились обрывки мыслей и гипотез, и Тарханов впервые так отчетливо подумал, что, очень возможно, это - солнце не его мира.
А чьего тогда?
Додумать мысль до конца не удалось, потому что в перспективе дороги, на издали кажущемся почти отвесным спуске с очередного увала, появился, стремительно увеличиваясь в размерах, легковой автомобиль.
Еще несколько секунд, и Сергей узнал свой «Мерседес». Сотрудник, которому он поручил машину, все-таки догнал их, хотя автобус все время шел далеко за сотню.
Ну и отлично.
Теперь Маштакова довезут и без него, Кедров свое дело знает. А он, как вышестоящий начальник, волен распоряжаться собой.
Отдав необходимые распоряжения, Сергей с удовольствием сел за руль и лихо, с писком покрышек и веером песка из-под колес, развернулся задним ходом.
Привычно взглянул на часы, отмечая время начала очередной операции.
Ровно пять.
Часа за три он сумеет долететь до Пятигорска, как раз к началу рабочего дня у Татьяны. А там видно будет.
Ставрополь, Пятигорск.
1976, 2001 г.
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий