К.К

О ПОСТЕ И МОЛИТВЕ

Вообще в Евангелии речь идет чаще всего не о посте, а его прямой противоположности - пире, с которым отождествляется Царство. Не столько о соблюдении поста, сколько о его нарушениях, возмущающих фарисеев. И о самом посте Спаситель говорит как о празднике: помажь голову, умой лицо свое. Лицо должно быть веселым, а не постным, пост - время веселья, а не уныния, но веселья особого. Затвори дверь в келье своей как в супружеской спальне. Пост - средство для интимного общения с Тишиной, звучащей без слов. Затвори дверь в свою тайну, в свою Песню песен.

Говоря о посте, Христос несомненно делится Своим собственным молитвенным опытом, который передает ученикам. Кстати, в Его известных словах род сей изгоняется только молитвой и постом, «постом» - позднейшая вставка (Б. Эрман «Искаженные слова Иисуса»). Пост - лишь средство для молитвы, которая, - если это действительно молитва - не нуждается в словах, являющихся лишь следствием особого переживания, прорывающегося в них, ими, спонтанно как слезы...

Библия говорит, что Бог - не в буре, не в землетрясении, а в звучащей после них, после огня Бога голосе тонкой тишины («глас хлада тонка» в славянском переводе). Из этого следует, что говорить с Богом невозможно, не став самому этой тонкой тишиной - общей для двоих средой диалога, землей святой, по которой Моисею было запрещено ступать не сняв сандалий. Снятие сандалий - это и есть пост: сбрось лишнее, обновись.

Метанойя - не просто перемена ума, а его обновление (перемена может быть и к худшему, что неизбежно и случается при неправильном понимании «покаяния»), возвращение к жизни, что была заморожена, скована, запорошена снегом, что теперь тает, уходит. Старое прошло, теперь все новое - вот что такое пост.

А молитва? Вот, ополоумев от солнца, славят Господа, что есть сил, воробьи. И это - нужно ли объяснять? - угодней Богу, чем наши длинные молитвословия, против которых Он предостерегает и к этому предостережению нужно отнестись со всей серьезностью. Многословие здесь, предупреждает Христос, чревато впадением в наихудший из грехов. Что значит уподобиться язычникам, как не то, что мы в какой-то степени (и возможно очень опасной) становимся идолопоклонниками, молящимися ложному богу (дьяволу).

Слова естественно, как трава из земли, должны расти из тонкой тишины, всегда сопровождающей подлинное Присутствие. Это та тишина, что приходит после бури, землетрясения, огня. Но Бог - в ней, а не в них, они лишь средство для такого, чтобы познать вот эту тишину, непознаваемую в обычном шуме - без бурь, землетрясений.

Слова молитвы возникают сами собой, это такой же естественный процесс как дыхание, но это - дыхание Бога: Он дышит в тебе, Он молится в тебе, а не ты. Точнее - молится вместе с тобой, твоими словами. И ты уже не просто земля с перспективой смешаться с перегноем и стать им, а земля, проводящая Слово и тем самым освящаемая - святая земля. А она никогда не станет просто землей. Да и что значит «просто земля»? Разве не вся она - Господня, и все, что на ней - не Его?

Отсюда неизбежность заповеди о любви. Но что значит «соблюдать заповеди»? Соблюдают правила - дорожного движения, этикета. Соблюдать - значит выполнять предписания. Но предписание любить? Сердцу, говорят, не прикажешь, здесь же получается, что ему именно приказали и оно должно исполнить приказ, который, как известно, не обсуждается. Заметим попутно, что тому, кто любит, повелевать любить - нонсенс: он - любит, а это значит ничего так не боится как перестать любить. Итак, заставлять любить можно лишь тех, кто не любит или любит недостаточно, слабо.

Но что значит любить Бога всем сердцем, всем помышлением, всей крепостью? Здесь нам не обойтись без аналогий. Кого мы любим так, какая земная любовь больше всего соответствует этой? Правильно: половая, эротическая. О чем и говорит прямо, говоря о любви к Богу, суровейший из аскетов Иоанн Лествичник.

«Возлюби», таким образом, означает «возжелай». Возжелай Господа Бога Твоего с той же мучительной силой, с какой желаешь возлюбленной (не просто женщины - именно возлюбленной, единственной). Но как такое возможно? Продолжаем аналогию: не возможно любить женщину не увидев и тем самым уже в каком-то смысле не познав ее. Так же и здесь: невозможно любить Бога, не узнав Его именно как Бога - Живого и говорящего с тобой.

Потому эта заповедь могла быть дана только Израилю - ни один другой народ не знал Бога как Бога личной встречи, ни один не был проведен Им сквозь пустыню, ни один не обращался да и не мог обращаться к Нему так, как это делает Давид в своих псалмах.

Для евреев Бог никогда не был ни Природой, ни бесстрастным неподвижным Абсолютом, Нусом, потому только евреям Бог мог повелевать: возлюби, что значит - помни. Помни о Творце и Его творении, из всего многообразия которого Творцу дороже всего человек - твой ближний. Невозможно любить Бога, не любя Его творения и прежде всего то из творений, которое ближе всего к тебе, которым ты и сам являешься. Любовь - тотальна.

Как солнце, как дождь, льющийся на всех и на вся. И заповедь любить - это заповедь стать любовью. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный, а Отец есть любовь.

Итак, любовь - это иное название Бытия (и бытия), его тайное имя, наделяющее сверхъестественной силой знание которого есть бытийное, а не интеллектуальное знание, прельщавшее эллинов. Другими словами, любовь познается только любовь, которая - всегда - есть соединение двух жизней в одну, «в плоть едину». Любовь, таким образом, есть всеобщий закон. Закон, повелевающий живому - жить, зарождать жизнь и растить, питать, ограждать ее от окружающего творение хаоса небытия. И говоря «возлюби» Господь говорит ни что иное как «живи»: не возлюбишь - смертью умрешь.

Сказать все это было необходимо, чтобы лучше понять, что такое молитва. Говоря в двух словах, она - незаменимый никаким другим способ поддержания жизни-как-любви, эизни-как-связи. Связи с Источником жизни и жизнью во всех ее формах. Только такая связь в иудео-христианской традиции и рассматривается как собственно жизнь и, соответственно, смерть есть разрыв связи: Адам и Ева умирают сразу же после вкушения с заповедного древа, хотя после и живут еще почти тысячу лет.

Ну, а пост? Пост - создание оптимальных условий для ее (связи) восстановления (если прервана) и усиления (если мы - на связи). Начинаясь с воспоминания (и тем самым воспроизведения) изгнания прародителей из Сада он приводит к Золотым воротам Иерусалима, через которые въезжает на осле Сын Адама, Сын Божий. Кстати, за один этот мессианский въезд римляне могли отправить Его на крест, особо не разбираясь, кто Он да что Он. Дальше начинается история Страстей, что уже не относится к Посту. Пост, повторю, путь из оскверненного и потому утраченного Эдема к воротам Святого Города, от древа познания добра и зла - ко Кресту, древу жизни. Вот они, два дерева, росшие посреди Сада, вот путь, который нельзя назвать возвращением, т.к. Крестом открывается не потерянный рай, а то, ради чего он был «насажден»: жизнь вечная. И это - не загробная прогулка по Елисейским полям, а пир друзей Нового Адама, постившихся, когда был отнят Жених.

• Тапир: Здоровье и Земледелие - Родители, школа и религия ...