мир как слэш

Мир как глобальный порнофильм, в котором трагической темой проходит импотенция. Не "не могу", а "не хочу".

Ехал в питерском метро, рядом сидящие девочки-цветочки лет 13-14 переговаривались, перекрикивая шум, о неизвестном мне японце, которого хотели отыметь тентаклями. На остановках цветочки не всегда успевали понизить голос, и на весь вагон разносились названия рейтингов, обсуждение поз, и прочих неприлично звучащих терминов. Я умилялся растущему молодому поколению, но остальные пассажиры отнюдь не разделяли моего умиления. Дело закончилось визгами оскорбленной в своих лучших чувствах бабуленции, после чего девочки тихонько встали и вышли, а вопли пенсионерки продолжали витать в тоннеле, как наглядное подтверждение неприятия слэша, яоя и прочей "порнографии". Бабуля не знала, что мало что на свете может быть столь же невинным, как слэш.

Лет несколько назад я сам участвовал в крестовых походах против "малолеток, хуя не нюхавших". Впрочем, грозно крысился только против еще и не умеющих писать. Потом только дошло - слэш к реальности имеет такое же отношение, как гипс к произведению искусства, другими словами, служит материалом, из которого слэшер возможно что-то возьмет в рассказ, но скорее всего - нет. Этот факт как раз и объясняет высокий процент скрытой и явной гомофобии, а также отрицание полового реализма в слэше.

Мир слэша ирреален. Даже самый приближенный к реальности жанр - RPS - оперирует персонажами, которые никогда не будут сколь-нибудь значимо совпадать с прототипами. Условие RPSа, необходимое и достаточное - узнаваемость. Юные слэшеры уже давно отнесли слэш к той же категории, к которой принадлежат сериалы, гламурные журналы, японские мультфильмы, порнофильмы и много остального - области зрелищ, с обычной жизнью не имеющей ничего общего, кроме нахождения в качестве продукта, результата чьей-то деятельности. Поэтому реалии секса как такового в тексте их не просто пугают - они кажутся там неуместными. И в случае их употребления призваны исключительно оттенить, подчеркнуть, противопоставить себя тому самому благословенному и непременно красивому миру, в котором столь любимые нереальные персонажи нереально красиво спариваются, размышляют, любят, совращают и совращаются, ядрено матерятся, но никогда - подчеркиваю, никогда не снисходят до уровня обыденности.

Слэшеры смотрят гей-порно не как озабоченные онанисты, а как исследователи биологической оставляющей материала; независимо от пола и возраста они оборачиваются вслед красивому парню, автоматически прокручивая в уме варианты описания его внешности; они занимаются сексом, подбирая эпитеты для непосредственно пенетрации; два слэшера, оказавшиеся в постели, способны забыть о том, что собрались сексоваться и приняться обсуждать модели поведения персов в подобной ситуации или вспоминать "а как они там, в том тексте, помнишь." Для самих слэшеров слэш по факту жестко асексуален, как для художника асексуальна рисуемая им картина.

Когда я слышу столь часто задаваемый вопрос - вам не стыдно такое писать? - всегда тянет переадресовать вопрос интернет-эксплореру - не стыдно ли ему открывать порно-сайты. Слэшеры, как и сам слэш, лежат за границей моральных правил и норм. И пусть читающий сам спросит себя - какую такую тихую погань зацепил в нем безобидный текст, явно выдуманная история, что он начинает привязывать эфемерный мир слэшерского искусства к собственной, столь явно избегаемой слэшерами реальности.